Сад

Я сам иногда забываю, сколько мне лет. Я живу в этой пещере с тех пор, когда умерла моя третья жена. Ей было 89. Люди в селении считают меня отшельником и мудрецом, я их не разубеждаю. Они давно забыли сколько мне лет, одни считают 130-140, другие святым, и что я был знаком еще с Христом. Не правы те и другие. Я хорошо помню свой год рождения, 1777 от рождества Христова. Я участвовал в нескольких войнах, половина из них с русскими. Мне всегда везло, я даже не был ни разу ранен. Мои дети, внуки и даже правнуки давно умерли, остался один пра-правнук, ему сейчас 142 года. Разум его ослаб, и даже он всегда помнил меня стариком, что уж говорить о других.

Я все еще сохраняю трезвый рассудок и хорошую память, лишь иногда путаю десятилетия и очередность событий. И почти совсем не помню моих потомков по именам и кто чьи дети, их число перевалило за несколько сотен. Некоторые из них приходят ко мне раз в год на мое день рождения в марте, рассказывают, что случилось в мире за это время. Приносят журналы и фотографические картинки. Читать я давно не читаю, хоть и был обучен грамоте, слишком мелкие буквы для моего зрения. Хотя после 80-летнего возраста оно перестало портится, и даже стало несколько лучше. Я прекрасно вижу на дальние расстояния. В округе есть несколько высоких гор, на которые восходят люди ради праздного интереса, и я могу их видеть. У меня есть бинокль, мне его принесли после первой мировой войны, иногда я им пользуюсь. А вообще, вещей от цивилизации у меня почти нет. Посуда, несколько глиняных чашек и кружек. Я не готовлю еду, иногда варю настои трав для лечения, мое тело не железное, и я иногда болею. Пью воду из горных ручьев, некоторые не промерзают круглый год, даже в самые морозные зимы. Есть несколько одеял, котомка, с которой я хожу в дальние походы, огниво. Их современные с жидким газом мне не понравились, ненадежные. Но вот последнее пришлось по вкусу, металлический брусок с полоской кремния и кусочком метала на цепочке, стоит чиркнуть металлом по кремнию и высекается искра. От их жидкостей для воспламенения я тоже отказался, трут заготовляю сам по осени, его хватает на всю зиму. Есть ножи и топор с пилой. Каждый год мне приносят свежую одежду и обувь. И металлическая фляга под воду, с которой я хожу в свои путешествия. И еще бочонок виноградного вина, я выпиваю половину кружки перед сном вечером, если я не в походе, и не болею. Хорошее виноградное вино придает силы, и кровь горячит. Приносят каждый год и диковинки разные, но за последние двадцать лет я ничего из приносного не брал. Часы предлагают часто, от размеров с кулак, до совсем маленьких, на ремешке на руке носить. А зачем мне здесь часы, а то я не знаю когда солнце всходить и заходить будет? И календарь мне приносили, сам раз в сутки день перелистывается и работает без заводки. Мне тоже без надобности, весну от лета я и так отличаю, когда снега сходить начнут или первый снег ляжет без календаря с точностью до дня определяю. Природа, она сама знаки дает, только их читать уметь надо, как люди книги читают.

Иногда мне приносят соль, сахар, пряности, диковинные порошки для разведения в воде или кипячения, но я всегда отправляю их обратно. Для того, кто знает горы, невозможно умереть с голоду в любой сезон. Я посадил недалеко от моей пещеры несколько фруктовых деревьев и ягодных кустов, и они питают меня лето и осень. Зимой я выкапываю корешки и ем мягкое дерево, про него не знают люди, и я никому не рассказываю.

Обнаружил я его лет через 15-20, как сюда пришел. Растет оно на определенной высоте, не выше, не ниже, и не везде. Я его обнаружил только в двух местах, возле моей пещеры и верст тридцать на запад рощица, а больше нигде не видел. Может и дальше где и растут, не знаю. И только мертвое дерево этот продукт дает. Примечаю весной, какое дерево лист не выпустило, одного на год хватает, и жду зимы. Осенью, по первому снегу счищаю кору с мертвого дерева, она у него толстая, чтоб мороз до середины легче доходил. И после первых морозов валю дерево, стесываю верхний слой, а с середины, мягкое дерево и заготовляю. Оно жирное на ощупь, и чуть сладкое на вкус. Хорошо насыщает, кусочка размером в палец на день хватает. И лечит. Если хворь какая, съедаю побольше, кусок с ладонь и не встаю два-три дня. Сначала тело стынет, а потом гореть начинает, и горит день-полтора, много пота выходит с дурным запахом, 2-3 раза одежду меняю. На третий день начинаю пить воду, на четвертый есть ягоду кислую, либо свежую рву, либо мороженую ем, смотря в какой сезон хворь случится. Обычно осень и зима, весной и летом никогда не болел. Это если сильно заболеваю, легкую хворь и слабость запиваю отварами трав и кореньев, которые засушиваю на весь год вперед. Хотел людям рассказать про дерево это, потом передумал, придут, изничтожат под корень. Вон как всю планету изгадили, потомки мне картинки и кино показывали на плоских поверхностях, с собой приносили. Предлагали мне тоже оставить и обучить, да ни к чему мне это.

Когда они приходят, каждый год в один и тот же день, я их приход предчувствовать за день за два начинаю, и ни разу не ошибся. И в день, когда приходят, слышу их загодя, сначала по поведению птиц версты за 3-4, я тогда ухожу из своей пещеры в потайное место с биноклем в густой кустарник, и ожидаю когда они мой перешеек пройдут. Сюда из селения одна дорога, и по открытому месту по склону они саженей двести пройти должны, вот я и смотрю, одни ли сюда идут, и по своей ли воле, или заставил кто. Сговор у нас, если кого чужого привести по потребности надо, не более чем одного человека, и с завязанными глазами большую часть пути, и чтоб не менее двух человек было, кто в прошлый год приходил. Но в жизни всякое бывает, в последнюю войну однажды всего один с прошлого прихода пришел, поубивали всех на войне. А войну раньше и совсем никого не было в один год, всех приходивших поубивали или на войну угнали, я сам в село приходил, и новых парней на свое место водил, дорогу указать. Чужого я сразу узнаю, свои и ходят по другому, и осанка иная, да и по одежке заметно. Одежку и поменять можно, а за день ее носить то все равно не сподобишься, там не так сидит, там натирает, глядишь, и начинает человек ерзать и подправляться.

За последний век трижды чужаков приводили. Давний случай в последнюю войну случился, ее отечественной кличут, как ту, с Наполеоном в позапрошлом веке. Привели гонца от германцев. Сильно в ту войну германец русского теснил. Старики считали, что конец российскому могуществу пришел. Да я знал, что сильно они ошибаются, нет еще той силы, что Россию подмять смогла. Так и германцу хребет сломали. Как была империей, так империей и остается, и не важно кто правит, царь, генеральный секретарь или президент.

Подгадали как всегда на мой день рождения, я сразу из своего места чужого увидел. По уговору, они должны остаться на предварительной точке, ко мне придти один и сообщить о чужом. До моей пещеры еще одно укромное место было, где я первого гонца ждал, дал ему команду тихим голосом свернуть, он свернул, и мы отошли от пути следования, это уже моя предосторожность. Он мне коротко объяснил что за человек и с какой целью, по доброй ли воле его старики сюда направили или под принуждением. И встречался я с ними в этот раз не у моей пещеры, а на другом подготовленном месте. Хотели германцы чтоб наши старики их войска горными тропами в тыл русским провели, и чтоб гонцов к другим послали с просьбой о содействии. А мое слово очень весомо, пока в силе. Выслушал я, и сказал, что приму решение позже. Сам знак отрицания дал. Не дошел гонец до жилых мест.

Второй раз уж во времена чеченской войны, тоже гонец иностранный приходил, с целью поддержки противороссийских сил. Когда я опять сказал, что ответа сейчас не дам, этот человек выхватил откуда-то пистолет и направил на меня. Сандро, мой прапраправнук в каком то колене сломал ему шею. Один из приходящих обязательно был подготовленный человек к разным неожиданностям в части выживания, это также по нашей договоренности. Тело они после встречи унесли в долину, чтоб не поганить эти места.

Третий, две весны назад, ученый человек был. Как он про меня прознал, он не говорил. Наверное, от кого-то из уехавших. Хотя обо мне только родившиеся в селении знают, и только мужчины, и только из моего рода. Уезжающие должны хранить молчание и никому про меня не сообщать. Да вот кто-то, видно, не удержался. На наше селение он точно вышел, и обо мне много информации имел. Просил о встрече. Мне об его просьбе сообщили, но на первый раз я ему отказал. Он остался жить неподалеку, и на следующий год повторил свою просьбу. Тогда я сказал, привести его на будущий год, если не уедет. Он дождался, хотя о моем согласии ему по моей просьбе не сказали.

Знал он обо мне много. Говорить я с ним согласился, если он примет мое условие: не писать о сказанном и не обсуждать с людьми из правительства. Он дал мне слово. Просил остаться пожить со мной хотя бы неделю, я отказал, дал ему один день. Мы говорили с ним остаток дня, и утром до полудня. Сопровождающих я попросил ожидать поодаль и не мешать нашей беседе. Потом его увели. Старший из провожатых запросил знака, я дал ему ответ не препятствовать отъезду ученого человека.

Он очень умно подготовился к встрече. Спросил меня о разрешении сохранить нашу беседу на чудном аппарате, мне рассказывали о таких аппаратах ранее, я ответил отрицательно. Записывать на бумаге нашу беседу я ему тоже не разрешил. Тогда он стал задавать мне вопросы, по большей встрече ему только нужно было подтверждение, правдив слух или ложь. Я не передаю здесь все его вопросы и всю нашу беседу, только наиболее запомнившееся. Первый вопрос был о моем возрасте. Он считал что я родился в 1800-1805 годах, потому что знал, что во время войны с Наполеоном я уже жил, но он считал, что был ребенком. Подумав, я сказал ему истный год моего рождения. Он ничуть не удивился.

Я ожидал вопросов о том, что я помню, об истинности событий в истории, чтоб сравнить с вашими книгами на соответствие истине. Но он этого не спрашивал. Спросил, почему я ушел от людей.

Я рассказал ему. После смерти моей третьей жены, мне было около 130 лет, я не хотел тяготить родственников своим присутствием. Смутные времена были тогда, что-то недоброе замышлялось в мире, мое предчувствие это мне подсказывало. Я уходил умирать. Я не боялся смерти, и я ничего не имел. Я взял с собой нож, топор, винтовку с патронами, и немного продовольствия, сколько смог унести. Своим сказал, что пошел к дальним родственникам по ту сторону границы. Меня не удерживали, и я знал, что искать не будут.

Я не сразу пришел в места, в которых обитаю сейчас, до этого я жил в ином месте около 12 лет. Бог помогал мне, при переправе первой же горной речки, я утопил свою винтовку. Патроны я выбросил следом. После этого, я не убил ни единого живого существа ради пропитания, и научился питаться без мяса. Я был готов принять смерть каждый миг, не было ничего, за что стоило бы держаться в этой жизни. Я не заботился о своем пропитании, не делал никаких запасов, но я не умирал. Более того, я стал чувствовать себя лучше и здоровее. Мое зрение стало острее, обоняние тоньше, память цепче, ощущения ярче. У меня было время наблюдать этот мир, ничего не делая, не ожидая, не планируя и не надеясь. Я получал радость от шелеста листвы, пения птиц, перемены погоды, колючих снежинок, бьющих в лицо. Ничто не могло быть плохо для меня, я был полностью открыт этому миру и полностью принимал все его проявления. У меня не было цели дальше жить, и это помогло увидеть обустройство этого мира и его красоту. Я взял за практику начинать утро с легких физических упражнений, со временем я выработал свою систему, укрепляющую не только тело, но и дух. Внутренние часы, у каждого живущего имеющие предельный срок существования и отмеряющие остаток его бытия, вдруг замерли и остановились. Я оказался вне времени, мой возраст исчез, остались лишь цифры прожитых лет, не имеющие никакого значения для меня.

- А разве может мужчина жить без женщины?

Он имел в виду не только соитие, но и отношения психические, различную половую энергетику и обмен ею. Я ответил, что женщина нужна мужчине для продолжения рода. Ее гормональный фон для связи с миром, как исток материнского начала. А с другой стороны, все что тебя подпитывает в этом мире, в свою очередь забирает твою энергию и уменьшает время твоего существования. И только отказавшись от всех обязательств по отношению к миру и живущим, ты становишься истинно свободным. В своей жизни и своей смерти. И никто уже не властен над тобой, кроме Бога. И часы способны остановится. Ты становишься бесполым, твоя энергия лишь частью энергии мира, ты в состоянии видеть, понимать и принимать то, что было раньше неведомо.

- Твой народ верит в Бога и молится ему ежедневно. Совершаешь ли ты ежедневные молитвы?

- Я не знаю, что ты имеешь в виду под молитвой. Если обращение к Богу, в любой форме или без, высказывание просьб и надежд, прошение чего либо для себя или своих близких, то нет. Если молитва, это растворение в Боге и отречение от себя в минуты единства, то да. Я ежедневно провожу несколько минут в отречении от мира и недумании, погружаясь в истину безмолвия. Я рассказываю это тебе первому. Никто раньше меня не спрашивал.

- Люди называют это медитацией.

- Люди часто называют что-то как-то, не имея об этом никакого понятия.

- Бог отвечает тебе?

- Я его ни о чем не спрашиваю.

- Он давал тебе какие-то знаки своего существования?

- Наше существование доказательство его присутствия.

- Что будет с тобой, когда ты умрешь?

- Я стану его частицей.

- Он осознает это?

- Он никогда не терял меня и ничего не приобретет с моей смертью. Мы всегда едины. Я всегда в нем.

- В чем смысл этого мира?

- В красоте.

- Объясни.

Я долго смотрел ему в глаза, стараясь понять, из праздного ли любопытства он это спрашивает. И увидел, что это не любопытство, а поиск истины, а я его последняя надежда. И я постарался донести и дать ему прочувствовать мое понимание, до чего я дошел за эти годы.

Представь себе сад и садовника в нем. Сад не для выращивания плодов, а для красоты того места, где он находится. Каждую весну сад расцветает, а осенью опадает листвой. Пчелы опыляют его цветение, люди вдыхают его запахи и наслаждаются его зеленью, бродя между деревьями по едва протоптанным тропкам. Его создатель, он же садовник, заботится о саде, подпитывает почву, подрезает сухие сучья и листья, поливает в периоды засухи, ничего не получая взамен.

Но это не совсем так. Сад существует ради красоты самого сада. У сада нет будущего, только настоящее. Это не значит, что ничего нельзя планировать, нужно подсаживать новые растения и выкорчевывать засохшие и погибшие. Но все делается в свое время, когда появилась нужда выкорчевать засохшее и умершее, когда освободилось место для нового и перспективного. Ничто не застраховано от урагана, тайфуна, засухи, налета саранчи, пожара или наводнения. Но когда появляется угроза, предпринимаются меры по его спасению. Каждое дерево словно государство на нашей планете. Каждая ветвь – род. Каждый листок – человек. Плохо, когда деревьев слишком мало и пустыри выгорают под солнцем, тень не освежает, и редкая зелень вперемежку с обугленной землей не радует глаз. Плохо, когда деревья насажены слишком густо, создавая непроходимые дебри, переплетаясь ветвями и стволами и убивая друга в борьбе за место под солнцем и истощая почту. Что в первом случае, что во втором, через непродолжительное время сад погибнет, и на его месте будет выжженная истощенная пустыня. Нужно понимать, это итог любого сада, на свете нет ничего вечного. Но сегодня, когда сад существует в гармонии и радует глаз, не так много нужно усилий для его поддержания. Гораздо труднее разбить новый сад в неухоженной пустыне, как невозможно остановить агонию сада умирающего.

И задача садовника не допустить крайностей, сохранить гармонию сегодня, чтобы сад существовал завтра. Весь секрет в сегодня. Будущего нет, есть настоящее. И истинная мудрость принять это настоящее, творить ради настоящего, жить в настоящем.

Если птенец боится покинуть гнездо, опасаясь падения, он никогда не научится летать. Научиться летать можно только начав падать, ощутив поток плотного воздуха под крыльями. На неподвижном велосипеде нельзя устоять на двух точках опоры, удержаться можно только в движении. Если ты не выжидаешь, а действуешь, всегда найдутся силы, которые тебя поддержат.

Я замолчал, молчал и он, осмысливая сказанное.

- Прислушивается ли к твоему мнению твой род, твой народ?

- Когда да, когда нет.

- Можешь привести примеры?

- Когда Сталин выселял горцев из родных мест, большинство было за активное неповиновение. Я сказал, что Россия не является нашим врагом, и дает нам больше, чем берет, а Германия выпьет наши соки и уничтожит народы. Лучше уступить в малом и сохранить истоки.

- Когда началась борьба за независимость от России, я тоже был против. Но появились люди с Запада с большими деньгами, и жадность возобладала над мудростью. В результате города лежат в руинах, народы истощены враждой, преемственность поколений прервана. Россия еще поднимется, но возродятся ли малые народы без своего защитника и опоры, Российской империи?

Я не помню всей нашей беседы в точности. Но постараюсь в большей мере привести здесь его вопросы и мои ответы.

- Неужели не интересно узнать будущее?

- У меня нет будущего, только настоящее.

- Что значит жить в настоящем?

- Беспокойство о будущем есть причина страдания. Неважно, в ожидании чего ты живешь, плохого или хорошего, горя или страсти. Любое ожидание уносит тебя из состояния присутствия, потока времени. Жизнь это весы, чем больше ты приобретаешь благ, тем больше мук испытываешь от потерь. Только один путь избежать этого, находиться в равновесии, в нейтральности, ничего не желать. Равновесие – это не счастье, это благость, нейтральность, присутствие.

- Даны ли человеку будущие жизни?

- Я не знаю. Я полагаюсь на волю Творца. Вера это не молитва или посещение храма, а осознание себя частью единого целого, принятие своего места в мире, свобода от беспокойства по поводу собственного будущего, созидание моральных устоев в себе и следование им.

- Насколько реально на деле остановить процесс старения?

- Внутренние часы это не мера старения организма, это программа развития и самоуничтожения. Любой процесс, имеющий начало и конец, проходит стадии созидания, развития, стабильности, угасания и смерти. Человек, проект, предприятие, государство. Избежать цикла нельзя, замедлить можно. Люди сами закладывают скорость процесса своими ожиданиями и стремлениями к результату. Откажись от результата, и ты в состоянии замереть в своем развитии, а значит и движении по направлению к смерти.

- Что есть остановка в движении? Неделание, недумание?

- Нет, этого невозможно избежать. Можно думать и делать, но со скоростью потока времени мира, и тогда ты замираешь в собственном движении, но сознаешь свое движение вместе с миром, вдыхаешь полноту красок и жизни ничего не теряя и не приобретая. Замерев в своем движении, ты получаешь в награду все богатства мира, полноту восприятия в его истинном масштабе времени и меры.

- Что ты думаешь о просветлении, известного в восточных религиях?

- Уход от суетности, человеческих желаний, постижение единства мира и принятие предначертанности и неизбежности личной судьбы. Внутренняя свобода – это отсутствие страха и беспокойства. И признания целью существования служению красоте и гармонии этого мира.

- В мире так много зла. Разве не следует бороться с его проявлениями?

- Это также относительно. В силах каждого жить в собственном мире и служить своим идеалам. Не стоит вовлекаться в чужие проекты и быть марионеткой в чужих замыслах.

- Но ведь мы живет в едином мире, на одной планете. Как можно быть свободным от глобальных процессов?

- Время человеческой жизни ничтожно по сравнению с историческими процессами. Цель жизни человека не изменение этого мира, а принятие потока времени, существование в едином масштабе с изменяемостью мира. Не нужно стараться сломать существующий предопределенный порядок, естественную цикличность существующих процессов, нужно просто следовать за его изменчивостью, принимать его развитие и быть свободным от суждений. Стадии старения и разрушения не есть эквивалент зла в противовес добру, как стадиям роста и развития, это заблуждения человеческого ума.

- То есть, в действительности, зла не существует? Процесс угасания это естественный процесс и нет смысла противиться неизбежности?

- Примерно так, если убрать отсюда элемент осуждения и оценки.

- Непротивление – высшая доблесть?!

- Непротивление естественным процессам изменяемости и конструктивности этого мира. Но свои действия и поступки следует содержать в рамках внутренней морали и не поддаваться соблазну принимать мораль общества как свою собственную.

- Каким образом возможно и допустимо влияние на мир с высоты внутренней морали?

- Единственно своим влиянием на других людей примером собственной жизни и своей оценки происходящего. Ты не в силах влиять на процессы изменения мира и общества, но в состоянии вовлекать других людей в рамках своей собственной морали.

- Просто делиться своим знанием?

- Полного знания нет. Есть пример собственной жизни и следованию внутренним моральным нормам не на словах, а на деле.

- Где гарантии, что созданная мною мораль верна и соответствует высшей истиной морали?

- На первичном этапе ты можешь временно принять заповеди и каноны религии, к которой ты принадлежишь по внутренним предпочтениям или традициям своего рода. Потом ты поймешь истинные отличия веры и религии, и начнешь следовать внутренним убеждениям в большей мере, чем религиозным канонам.

- Как следует относится к неприятию моих моральных постулатов другими людьми?

- Нормально. На твои внутренние нормы накладывает отпечаток твое воспитание, образование, традиции твоего рода, и твой жизненный опыт. Глупо ожидать, что они совпадут с принципами других людей. Но с другой стороны, они служат и мерилом твоей истиной высоты на едином пути к единой истине. Люди, идущие отличным путем постижения, но поднявшиеся выше твоего понимания, поймут твою позицию с высоты собственного положения, и у них есть чему поучиться. Люди, которые находятся ниже тебя и способны осудить тебя с позиции собственного невежества, достойны сострадания и сопереживания, как идущие по пути истины. Поделись своим знанием, если они в состоянии принять его.

- Ты отрицаешь человеческое сотрудничество и привязанности?

- Я не отрицаю сотрудничества и привязанности. Но это всегда временное явление на отрезке общего пути. Но каждый движется к своему осознанию в одиночку, рождается, растет и умирает. Ответсвтенность за свою жизнь ни с кем не может быть разделена, даже со своими родителями.

- Как воспринимать ниспосланные невзгоды и неприятности, зачастую незаслуженные?

- Как уроки и предостережения. Порой они защищают нас от более крупных потерь.

- Какой самый большой человеческий грех?

- Измена собственным принципам и морали.

- Какие самые большие пороки?

- Трусость, лень и невежество.

- Как найти ответы на свои вопросы?

- Ответы внутри тебя, если ты правильно задаешь вопрос. Правильно сформулированный вопрос содержит в себе ответ.

- Тогда зачем человеку учителя, а человечеству пророки?

- Научить задавать правильные вопросы и ставить правильные цели.

- Что делать, если цель недостижима?

- Либо ты не сделал всего возможного для ее достижения, либо это не твоя цель.

- Нужно ли отвечать добром на добро?

- Если дар был преподнесен бескорыстно, ты не обязан отвечать дарящему. Но ты должен преподнести аналогичный дар другому нуждающему и не ждать ответной благодарности. Если услуга оказана возмездно, ты обязан заплатить оговоренную цену, если принял услугу.

- А если после принятия услуги изменились условия ее предоставления?

- Это обман. Откажись от услуги, либо от навязанных условий компенсации.

- Если за услугу не рассчитались со мной? Должен ли я взыскивать долг любым доступным способом?

- Нет, судить и наказывать не в твоей власти. Ты не должен об этом беспокоиться. Законы расплаты за зло, как и за добро, сбалансированы. Но расплата по ним не в твоем ведении.

- Оправдана ли кровная месть?

- Если она в истоках твоих принципов и морали, то да.

- Но это же противоречит принципу непричинения зля!

- Не противоречит, если ты не причина, а лишь орудие, средство.

- Всякие ли средства приемлимы при достижении цели?

- Ты можешь нарушить закон, если готов принять наказание. Ты можешь нарушить традиции, если готов принять осуждение. Но ты не сможешь раскаянием компенсировать муки своей совести.

- Могут ли личные цели быть выше общественных, или общественные выше личных?

- Общественные цели могут быть выше личных, если ты отожествляешь себя с народом и обществом, в котором живешь. Сохранение собственной жизни не может служить оправданием неисполнения предписанного долга.

- Разве жизнь человека не высшая ценность?

- Разве множество жизней не ценнее одной?

Он спросил, знаю ли я об истории поиска снежного человека в этих краях несколько десятилетий назад. Он проверял, местоположение источников слухов о снежном человеке служило еще одним контрольным подтверждением места моего обитания, эти места до удивления очень близки между собой. Я рассказал ему ту историю, которая произошла именно в указанное им время. Однажды я увидел пятерых человек в связке, поднимающихся на одну из самых высоких вершин в данной местности. Я мог видеть их достаточно отчетливо в мой бинокль. Я еще подумал, какие они глупцы, через несколько часов должен был начаться снеговой шторм, неужели их специалисты по погоде и умные машины им этого не сообщили, не увидели того, что вижу я по подсказкам природы? Шторм продлился около половины суток и закончился ночью. Они могли отсидеться в одной из расщелин по пути следования, я хорошо знал эту местность, и у них был шанс выжить. Рано утром я увидел, что они спускаются, но их было четверо. Я немедленно собрался и вышел в путь, взял с собой моего мягкого дерева, воды и спирта. Каждый год мне приносили фляжку спирта, которым я никогда не пользовался, но против которого не возражал, зная его полезные свойства. И каждый год они забирали старую фляжку, и приносили новую. У меня ушло пять часов, чтоб добраться до этого места, я шел как возможно быстро, насколько позволяли мой возраст и здоровье. Еще час у меня ушел на поиски пропавшего. Я нашел его в расщелине с оборванной веревкой. Над ним был козырек снега, но с открытым доступом воздуха. Он не замерз, и не задохнулся, но был без сознания от шока и переохлаждения. Переломов костей и травм, кроме ушибов, не было. Если бы я не пришел, он бы умер через несколько часов. Я постелил на снег одеяло, раздел и растер его спиртом и одел в свою запасную одежду. Он очнулся, и что-то спрашивал меня на незнакомом мне языке. Поэтому я не стал ничего говорить, закончил его одевать, заставил выпить спирта и запить водой, потом заставил съесть мягкого дерева. Потом выкопал в снегу пещеру, начавшийся вскоре буран засыпал нас снегом, я лишь обеспечивал доступ воздуха, протыкая стены пещеры подготовленной палкой. Большую часть время он был без сознания, очнувшись просил знаками пить, я ему не давал до истечения суток. После окончания бурана, я разрушил снежную стенку нашего прибежища, снова заставил его раздеться, растер спиртом, и одел в его старую одежду. Мою, обмоченную и насквозь пропитанную его потом, я закопал в снег. Даже если я не вернусь, она просто сгниет, или зверье и птицы растащат по своим норам и гнездам. Потом я потащил его к их лагерю. Сам он идти почти не мог идти, и постоянно терял сознание. Когда мы добрались до их временной избушки, уже стемнело. Я положил его возле дверей, постучал в оконце и ушел в темноту. Примерно через три недели приехала группа людей, с вездеходами и вертолетами, я отличаю их от самолетов, с давних пор это частые гости в небе в этих краях, и около месяца прочесывали окрестности. Я закопал мои инструменты и бинокль, вылил вино, разбил емкость и сжег остатки, уничтожил следы очага, взял с собой нож, флягу для воды и бинокль, и на полгода ушел глубже в горы. Это была первая зима за долгое время, когда я не заготовил мягкое дерево. Слава Господу, болезни минули меня. А с голоду на природе я умереть не боялся. Пропитание для знающего человека всегда найдется.

- Стал ли ты меньше любить людей, видя что они бросили своего товарища в беде?

- Я настолько стар, и настолько часто видел проявления подлости и трусости, что один случай не в состоянии разочаровать меня во всем человечестве.

- И ты не считаешь, что наш сад умирает?

- Сад нуждается в чистке, но не дело листка судить действия садовника.

- Тебе приходилось посылать на смерть многих людей. Был ли смысл рисковать своей жизнью ради одного, причем с минимальными шансами на спасение?

- Я в состоянии убить рысь, атаковавшую меня. Но я не трону божью коровку, севшую мне на рукав, и не сделавшей мне ничего дурного.

- Ты говорил, что не боишься смерти. Почему ты скрываешь факт своего существования от людей, разве не из страха?

- Я уже не принадлежу этому миру. Людям незачем знания о призраках.

- Ты бы мог поделиться своим пониманием с людьми.

- Я делюсь ими со своим народом.

- Но они перестали признавать тебя. Времена изменились настолько, что достижения великих культур за сущие десятилетия превратились в ничто. Для чего тогда ты живешь?

- Наверное, я ждал когда придешь ты. Не могло же быть так, чтоб никто не пришел и не спросил меня зачем я живу, что мне открылось, и почему он не дает мне уйти.

Наша беседа прервалась вечером, и возобновилась утром. Он еще о многом спрашивал меня, этот любознательный и смелый человек. Который не смог остановить свои часы, и вряд ли доживет до этого. Наверное, мир и вправду изменился очень сильно, с тех пор, когда я из него ушел. В времена моей зрелости не было таких людей и таких вопросов.

В конце беседы он спросил, есть ли у меня к нему вопросы. Я задал ему несколько. Спросил его возраст. Он сказал, что ему 51 год. Хороший возраст, подтвердил я, большая часть жизни прожита, чтоб избавиться от иллюзий юности, и вместе с тем достаточно сил и надежды искать истину, и служить ей. Потом я спросил, как он узнал обо мне настолько достоверно, и сколько людей кроме него знают о моем существовании. Он ответил, что обещал никому не выдавать тех, кто ему открылся, даже мне, и сдержит свое слово. И сказал, что эта информация больше ни к кому не попадет по двум причинам. Человек, сообщивший ему эту информацию десять лет назад, поставил условия, добиваться встречи со мной только после его смерти, он был достаточно в преклонном возрасте, но его возраст он тоже не назвал, это было частью его обещания. Во-вторых, тот открылся ему только после того, как убедился в чистоте его намерений, что это не повредит мне и миру после ряда проверок, им предпринятых. Третьим вопросом я спросил, что он намерен делать с полученной информацией. Он улыбнулся.

- Я помню о моем слове не разглашать обсужденного с тобой. Мне нужно было понять, куда идет наш мир, и цель его существования. И я получил ответы на свои вопросы. Я знал, я не смогу спокойно жить и безмятежно умереть, пока не узнаю, что мы на верном пути. Ты дал мне знание и надежду. Я обещал не разглашать тайны твоего существования и нашей беседы, и я сдержу свое слово. Но я не даю тебе никаких обещаний в части предпринимаемых мной шагов в будущем во имя этого мира и человечества. Я не надеюсь прожить настолько долго как ты, даже половину твоей жизни, но я сделаю все, что в моих человеческих силах обыкновенного человека, с неравнодушным сердцем.

- Ты не боялся умереть. Что если, узнав о цели твоих поисков, тебя просто убьют, не допустив до встречи со мной? И какова твоя уверенность уйти отсюда живым после встречи?

- Я не боялся умереть до встречи с тобой. Я закончил со всеми своими делами, прежде чем начать искать тебя. Я верил, что поверив в мою настойчивость и целеустремленность, ты дашь согласие на встречу. Я не боюсь умереть сейчас, потому что верю в твою гуманность и человечность.

Я кивнул и отпустил его.

Я много передумал за этот год. Человек, юный по возрасту по сравнению со мной, родившийся, когда я был одним из старейших людей земли, оказался честней и мудрей меня. Он не уходил из этого мира, а боролся за его чистоту и будущее. Мне не стыдно за прожитую мной жизнь, но я начал уважать мужество и самоотверженность этого человека. В следующую нашу встречу я спросил у пришедших, есть ли у них аппараты, способные записать речь человека. Получив утвердительный ответ, я попросил включить аппарат и отойти в сторону, и надиктовал свое письмо ему. Освободив от данного им слова о неразглашении нашей беседы с просьбой не сообщать место моего обитания, и не давать деталей, с помощью которых другие умные люди смогут это место вычислить. Я дал ему свободу сделать это любым удобным ему способом.

Я старый человек, и путь мой не вечен, как и все на этой земле и в нашей вселенной. С чем я уйду на встречу с господином своего сада? Во имя чего он отпустил мне столько лет, как я их использовал, и какой след оставлю после себя? Мне нечего добавить к сказанному, сейчас я позову моих людей и попрошу выключить аппарат и отправить его тебе, без прослушивания и без всяких условий и обязательств от тебя. Да прибудет с тобой Красота.